«Самостоянье человека...»

1.

Как это случилось? Как почти все: постепенно. Сначала был общий (почти) выдох облегчения: вместо старенького, больного и деградирующего пришел молодой, бодрый, современный. В свитерке, нормальный такой, скромный, без загогулин. Ну да, офицер спецслужб. Зато — помощник Собчака, мирабо нашего...

Главный выдох облегчения, впрочем, пришелся на мысль о тех, которые вследствие этого не пришли: Зюганов, Примаков, Лужков.

Альтернативой Путину были, прямо сказать, не гавелы — всех гавелов зачистили в предыдущее десятилетие...

Случилась бы война с Украиной при других персональных раскладах после 2000 года? По вектору, ответ на этот вопрос выходит вполне положительным. Войну с Украиной (как альтернативу Чечне) генералы пытались продать Ельцину еще в 1994 году. За пару лет до прихода Путина Севастополем, городом русской славы, вдруг публично забредил Лужков: пытался, шельмец, выйти с городского уровня на федеральный. Примаков был имперец настоящий, идеологический — и как ни странно, самым безопасным для Украины мог бы стать коммунист Зюганов: старое номенклатурное бубнило никогда не хотело ничего, кроме кормушки...

Но главное — никто из этих деятелей просто не успел бы сделать ничего кардинального при эволюционном политическом развитии России: с большой вероятностью, был бы переизбран. Свободная (олигархическая, но конкурентная) пресса в России была реальной силой, суды (коррупционные, но не подчиненные Кремлю) работали, фальсификаций на выборах не наблюдалось, а главное — имперская матрица отпускала страну помаленьку, и народ уже второй десяток лет приучался помаленьку к мысли, что это — его страна.

Все это было сломано и выброшено вон ради нескольких персональных гарантий безопасности. Ибо кто бы ни пришел к власти из проклятой троицы, он бы, конечно, начал с показательных процессов над ключевыми фигурами ельцинского окружения, включая Татьяну Борисовну. И, похоже, именно Татьяна Борисовна стала тем коготком, из-за которого суждено было пропасть всей птичке...

Восемь лет назад, после Крыма и Донбасса, я написал текст «Нумерация путиных», который позволю себе процитировать здесь большими кусками, добавив некоторые свежие наблюдения.

«С тех пор как от путинского режима начало разить уже за километр, многие из тех, кто так или иначе способствовали его первоначальной легитимизации, пришли к утешительному для себя выводу, что всё дело в мутации этого режима.

Что был какой-то первоначальный Путин, поддерживать которого было уместно и не стыдно; потом (в районе ареста Ходорковского) внезапно появился второй Путин, после Беслана — третий, который потом превратился в четвертого, в Лужниках — и вот, наконец, пятый, уже вполне жутковатый Путин времен аннексии Крыма, «доезжает» Россию, как Собакевич осетра. И это, конечно, нехорошо...

„Хрен поймешь вашу семью!“ — как говорилось в старом анекдоте. То вам хорошо, то нехорошо...

Мне, видимо, не хватает политологической тонкости, чтобы разглядеть это загадочное мерцание разнообразных путиных. Я-то с лета 1999 года наблюдаю одного и того же. Бесстыжая номенклатура, сросшаяся с братвой, в данном случае тамбовской, — классика девяностых!

Президентство свое (еще в пору формального «премьерства») он предсказуемо начал с уголовщины. „Злоупотребление властью“ — самая невинная из статей УК РФ, которые плачут по „первоначальному Путину“ времен „Курска“, „рязанского сахара“, похищения журналиста Бабицкого и убиения независимого НТВ.

Убиение это сопровождалось не только широкой административной масленицей: в те памятные дни ко мне зашли неизвестные — и ничего не взяв, перевернули вверх дном квартиру и оставили на подоконнике довольно демонстративный отпечаток сапога. Это был анонс новых правил игры и описание возможностей.

Следователь, конфузясь, сообщил мне, что преступники входили через дверь, и честно признался, что искать входивших — не будет. „Вы же понимаете...“ — сказал он.

Я-то понимаю. В отличие от коллектива былых путинских адептов, рассуждающих теперь о первоначально прекрасном, а затем испортившемся Путине. Был хороший, стал плохой. Такая беда случилась, ай-яй-яй. И когда же его, такого, в целом, либерального, укусила злая авторитарная фея?

Дискутировать не о чем. Путин не изменился, он (за пятнадцать лет) — всего лишь проявился. И если и оказался полезен обществу, то именно как провокатор: показал нам всем цену („расчехлил“, как говорится сегодня).

„Было ваше — стало наше“ — с первой минуты не было у новой власти другой идеологии! Что ЮКОС, что выборы, что Крым — один сплошной хапок под патриотические камлания. Менялась тактика, ротировались партнеры и противники, и риторика летала от либеральной до гитлеровской и обратно, но всё это — виньетки, частные подробности разводки, а не эволюция.

Эволюционировала под путинским руководством (в сторону страны-изгоя) — Россия. А Путин какой был, такой и есть. Наша нравственная константа, прости господи».

Так я писал в 2014 году, а теперь позволю себе не согласиться с автором. Ибо Путин действительно изменился!

В январе 2001 года, в составе группы журналистов НТВ, я встречался в Кремле с циничным холодноватым отморозком — умным, адекватным, ловким демагогом. У этого человека не было идеологии, только рефлексы. Но природа не терпит пустоты, а психика тирана — ощущения собственной беззаконности и ничтожества, и эта номенклатурная моль стала помаленьку мутировать в нынешнего дракона. Идеология — появилась.

С рубежа нулевых и десятых Путин оказался в руках коллективного тихона шевкунова, попов и мистиков, которые начали помаленьку объяснять тайному председателю кооператива «Озеро» его истинное предназначение.

«Старик, что ты надул в уши этому огарку?» — спрашивал Луку герой пьесы «На дне». Увы, нашему лубянскому огарку надули в уши не «стихотворение Беранжера», а полный комплект державных самоощущений. В 2016 году он уже стоял, с сосредоточенным видом, в троне византийских императоров, примерял это дело на себя.

Нам тогда казалось, что это дико смешно. А это оказалось дико, но в результате — совсем не смешно.

Мне кажется, последней каплей стала неудавшаяся — и полностью раскрытая — попытка убийства Навального. После нее пить боржоми стало уже совсем поздно, и Путин встал перед нехитрой внутренней развилкой: либо он вор и убийца, либо русский император, последний оплот духовности и ключ к спасению России от западной заразы эт цетера (см. Ивана Грозного).

Надо ли говорить, какой именно из вариантов предпочел увидеть в зеркале Путин?

В два пандемийных года он, надо полагать, окончательно отсек от себя последние каналы информации, которые могли познакомить его с реальностью. И сильно подсел на языкознание (вычеркнуто) историю. Причем очень своеобразную такую историю: без Ключевского, но с Мединским. Наружу из бункера он так и не вышел — в ментальном смысле, уж точно.

За неделю до войны с Украиной я говорил, что ее быть не должно, потому что война не в интересах Путина — умелого рэкетира, ловкого тактика... — что он будет продолжать нагнетать угрозы, вынимая и пряча новые ножички из своего бандитского кармана. Но — оговаривался я — все-таки прогнозы тут должны давать не политологи, а психиатры...

Мы все явно недооценили именно психиатрическую сторону дела, мы отстали от его эволюции, все не могли поверить глазам... Мы думали, он симулирует. А он оказался настоящим буйным.

2.

Новое катастрофическое время, наступившее на исходе зимы 2022 года, оказалось катастрофическим не только в политическом отношении.

Если бы нравственный водораздел прошел в эти дни только между убийцами и их жертвами, сторонниками войны и ее противниками, людьми двусмысленными и людьми ясными, — ситуацию можно было бы считать хотя и трагической, но этически чистой и даже полезной в нравственном отношении. Ибо добро и зло, черт возьми, должны быть внятно маркированы, и «бирнамский лес» двинется на тирана не прежде, чем его несовместимость с миром будет явлена людям во всей очевидности...

Но увы, мы сами (те, кого объединяет ненависть к тирану и его смертоубийственной политике) умудрились в эти месяцы разругаться между собой едва ли не насмерть.

Каких только водоразделов не обнаружилось вдруг между нами: предателями были громко объявлены и уехавшие, и оставшиеся. Посреди либерализма, парадоксальным образом, обнаружилось вопиющее и вполне массовое презрение именно к свободе — свободе индивидуального выбора, индивидуальной ответственности...

Отдельного разговора в этом смысле заслуживает катастрофический разрыв между русскими и украинцами. Этот разговор я и начну со всей осторожностью, тщательно помолясь своим либеральным богам.

Итак, видите ли, какое дело: несть ни эллина, ни иудея. Если вы не согласны с этим тезисом, нам лучше расстаться в этом месте текста. Если согласны, пойдем дальше.

Несть, понимаете? — уже два тысячелетия. А значит, делить людей на русских, бельгийцев, американцев и зимбабвийцев (далее везде) уместно только на паспортном контроле. А единицей нравственной оценки может быть только отдельный человек — вот этот человек, со своим именем, фамилией и биографией! Всякое его обобщение до кучи с другими людьми (по любому признаку) размывает точность нравственной оценки, а в перспективе просто выбрасывает вон все правила приличия.

Как только вы, в раздражении от какого-то имярека и ориентируясь на его принадлежность к какой-то группе, перешли от него к этой группе и задали себе вопрос: каковы вообще эти русские (евреи, мусульмане, шотландцы, врачи, азиаты, геи, мавры...) — будьте уверены: вы сделали шаг в сторону погрома! Ваша ярость переходит в режим установки «Град» и готова бить по площадям.

Так значительно проще, разумеется, — и если вы ищете простоты, то вам туда. Но если вы ищете справедливости и человеческого достоинства, то вам — бегом оттуда, от этой убийственной простоты.

Нет, и после 24 февраля 2022 года люди не делятся в нравственном отношении на граждан России и Украины. И ни язык, ни гражданство человека, ни место его жительства по-прежнему не делают его ни лучше, ни хуже.

Язык, гражданство и место жительства человека делают его заложником или жертвой тех или иных драматических (а иногда трагических обстоятельств). Но нравственный водораздел проходит не между московским правозащитником Алексеем Гориновым и жителем Харькова, молящимся над телом убитого сына. Он проходит между ними — и теми, кто обрек мальчика на смерть, а Горинова — на тюремное заключение за слова правды об этой войне.

Нравственный водораздел проходит не между украинцами и россиянами (и не между европейцами и россиянами), а между теми, кто пытался противостоять Путину — и теми, кто помогал ему в растлении России и захвате мира. Теми, кто предупреждал об опасности — и теми, кто (в России, Украине или Европе) десятилетия напролет сидел на путинских бюджетах и лоббировал воров и убийц. Теми, кто находил в себе силы смотреть в лицо правде — и теми, кто отворачивался сам и помогал отворачиваться другим...

А грязные, поносные и, называя вещи своими именами, нацистские речи о рабском русском народе, которые я читаю в товарном количестве в последние месяцы, — только усугубляют текущую катастрофу. Они отводят удар от Путина и делают его победителем в подлом деле, которое он затеял. Я не думал, что это надо объяснять, но вот — надо, оказывается...

Путинская власть десятилетия напролет разжигала в россиянах презрение и ненависть к украинскому «недо-народу» — и закончила этот сеанс ксенофобии кровавой агрессией.

Мощный отпор, который она получила от Украины, — тяжелейший удар для путинской империи. Но встречная украинская ненависть, сдетонировавшая ненавистью ко всей русской культуре (и российскому, давно взятому в заложники, народу) — сладкая булочка для правящих в России негодяев!

Ну разумеется! Если, по факту своей принадлежности к русской культуре, я должен заткнуться, то, выходит, прав Путин, и украинцы ненавидят именно Россию, а не его самого и его дрессированных орков. И если я, по факту своего российского гражданства, ответственен за эту войну вместе с Кадыровым и Шойгу, — стало быть, не так уж они и виноваты! Такой уж мы народ, россияне, что поделать...

Лучшей адвокатуры для Путина не придумать.

Скажите: рабский ли народ — корейский? Да? Севернее 38-й параллели — да, а южнее — нет? Что за херня, ей-богу.

В рабство к тиранам попадали сотни народов, и сопротивление всегда было нравственным выбором меньшинства. Большинство же, сколько помню, встраивалось в любые пейзажи и довольно благополучно пережидало любую тиранию. Что при Батые в Рязани, что при Гитлере в Париже... И на одного Василя Стуса приходились миллионы украинцев, прекрасно пережидавших товарища Щербицкого со всем его ленинским Политбюро.

Можно ли понять украинцев, говорящих и пишущих сегодня слова ненависти? Можно. И, как раз исходя из точного понимания, отнестись к этим словам очень по-разному. Ибо человеком могли двигать отчаяние и крик боли, а могли — нашедшие выход комплексы и сладкое ощущение безнаказанности и реванша. А мог — и холодный номенклатурный расчет. Это очень разные случаи — и ни паспорт гражданина Украины, ни украинская фамилия не делают эту разницу менее ощутимой в нравственном отношении.

Не обобщайте да не обобщаемы будете.

Несть ни эллина ни иудея! Человек отвечает только за себя, свои слова и поведение — и только в личном качестве может быть единицей нравственной оценки.

Но, спросите вы, куда же девать ответственность народа за преступления, совершенные от его имени? О, не беспокойтесь, крот истории роет не переставая, и национальная расплата — дело совершенно неизбежное. Вот только (такая досада) нет в ней ни ума, ни справедливости: историю эти материи не интересуют! На провинившихся немцев, не разбирая подробностей, начинают однажды падать бомбы, а потом немцев начинают насиловать и убивать в погромах — просто за принадлежность к нации Гитлера...

Неизбежна ли эта чудовищная слепая «ответка»? Увы, исторически — почти неизбежна, хотя и очень многообразна (у истории есть варианты и помимо бомбометания). Хотите ли вы принять в этом участие, вот в чем вопрос?

На кого бог пошлет, и кто из россиян (и как именно) заплатит за то, что имел несчастье совпасть с Путиным во времени и гражданстве, — один бог и знает. Но сотни тысяч россиян — платят уже. Десятками тысяч жизней платит путинский, обманутый им, электорат («пушечного мяса» не жалко в числительных, но отдельного человека — жалко почти любого). Изгнанием, социальной маргинализацией и застенками платят сотни тысяч тех, кто никогда не голосовал за Путина, выходил на протестные митинги, сидел в автозаках... И миллионы людей «стокгольмского синдрома» еще непременно заплатят за свою расчетливую слепоту позже, — никогда не бывало, чтобы тяжелый наркотик обходился без ломки.

Сравнивать эту историческую плату с мерой ужаса, которую переживает сегодня Украина, разумеется, не приходится, но речь (моя) не о приоритете в сочувствии и оказании помощи, а о драматической данности, в которую попали мы все. И о том, как внутри всего этого попытаться остаться людьми — не атомизироваться, не оскотиниться, сохранить достоинство.

Десятки миллионов россиян ни единым словом или жестом не поддержали войну. Этого мало? Да, для политических изменений. Но вполне достаточно для того, чтобы не обвинять их в убийствах — как минимум наравне с действительными убийцами, давно взявшими в заложники всю страну.

«Общим видом овладели — давайте не пропускать подробности» (с).

Россия сегодня, по точному слову Льва Рубинштейна, — «ощетинившееся захолустье». Смертельно опасная сдыхающая империя, готовая напоследок пустить под откос весь мир. Стереть ее на всякий случай с карты мира (вместе с детьми) — идея, конечно, богатая, но боюсь, малореализуемая: что-то на этом месте непременно будет. И хорошо бы, чтобы появилось что-то человеческое!

Работой в этом направлении и заняты сегодня — впрок — миллионы россиян, снаружи от России и внутри нее. Заняты по своим силам и разумению: единицы настаивают на отчаянном личном политическом сопротивлении и идут в тюрьму за свои убеждения, сотни тысяч продолжают сопротивление нравственное — не принимают «причастия буйвола», отвоевывают (тоже с риском для судьбы) пространство внутренней свободы — учат, лечат, волонтерствуют, помогают Украине словом и делом...

Так что спасибо за пожелание заткнуться, но нет. Хамство — не замена ни ясному уму, ни честному сердцу. И если сегодня это хамство считается свидетельством украинского патриотизма — мне очень жаль. Надеюсь, это ненадолго.

Слава Украине, храбро противостоящей обезумевшему российскому империализму. Слава ее защитникам и вечная память погибшим. Всякий нормальный человек — хоть в Старой Руссе, хоть в Новой Зеландии — сегодня на стороне Украины, и это никак не связано ни с языком, ни с паспортом.

Вызов, который обрушило на нас новое время, не уникален для человечества — почти на нашей памяти был 1940 год, год полного отчаяния и торжества зла: все уже было, просто сейчас это происходит с нами, «сейчас это с нами самими...»

За все человечество не скажу, но сам я, оказывается, понятия не имел о запасах зла и глупости в любезном Отечестве, — хотя, казалось бы, уж кто-кто, а я, хроникер последних десятилетий жизни этого скотопригоньевска, должен был бы находиться во всеоружии. Но нет — шок и растерянность, ярость и бессилие... Знаю: не у меня одного.

Тем важнее опора на простые вещи — солидарность, сочувствие, ясный ум, умение отделять зерна от плевел и добро от зла. Тем важнее пушкинское «самостоянье человека, залог величия его».

Фотография Юлии Шестаг